На этот раз во Франции. На данный момент я был бы слишком мало оригинален, и я бы сказал, что мейнстримовый, хваляя только победителя. Хороших анализ, не скажу, мы слышали слишком много. Я не собираюсь вступать ни в какую-то кучу насмешников, ни к радостным, не зная почему.
На что я хочу обратить внимание — это вездесущность боевого языка — борьба, победа. Действительно, временами я чувствовал себя как на войне. Война или битва — победили. Действительно? Прежде всего, это видение мира — назовем его «двоичным» — дразнить. С другой стороны, скрывающееся зло само по себе. С одной стороны, что в этом странного? Это так человечно. И нет никакой разницы в том, что я делаю, или я собираюсь сделать это с предполагаемым врагом, но, как я думаю об ним. Упрощение: без различия, хочу ли я дать ему в рожу или просто экзистенциально исключить его.
И здесь нельзя не вставляю несколько слов о политике как таковой, — в конце концов, по этому вопрос.
HOMO POLITICUS
Я думаю, каждый из нас имеет в окру себе кого-то, кто утверждает с неприкрытой гордостью, что политикй не заинтересован, что, конечно, делает его в его собственных глазах почти ангельски чистым и, конечно, не восприимчивым к манипуляциям свободным человеком. Ничто не может быть дальше от истины. Ну, вы можете удивить такого джентльмена более или менее похожим на человека, который с изумлением обнаружил, что говорит в прозе. Да — жизнь невозможна без политиканства. Я предлагаю провести небольшой эксперимент. Спроший такого парня любой вопрос из социального диапазона. Если в ответах преобладают фразы, такие как «государство должно …» — мы имеем дело с левым, захочет он того или нет. А в случае категориальных деклараций «пусть государство оставит мне …» — классического правого. Я упрощая, но провоцировать дальше. Ну, религиозный человек должен быть, естественно, левым. Ну, религиозный человек должен, естественно, быть левым в социальной сфере. Так почему же мы наблюдаем обратную ситуацию? Я выдвинул тезис о том, что политизм является особенностью человека более или менее имманентная как осознание своего пола, но мы знаем о присутствии последнего со временем. Речь аналогична нашей «политическости» как индивидуально, так и, скажем, для исторического масштаба. В момент формирования партий, которые не только руководствуются (если возможно) логикой — вперёд ребята, то ситуация (конечно, в Европе и это так называемай Западой) — это Просветление. И снова Франция! Открыто возражанная социальная структура, где место Феодала занимает государство, дает массам иллюзию принятия решений. Итак, стремление сохранить статус-кво, понимаемое как традиция, консерватизм, становится правым. С другой стороны, левый является оспариваником того, что есть. Религия в этом подходе является не только элементом оспариванико го заданного порядка, но и экстра-изолированным безинтелектуалном взглядом на реальность. Тьма против безбожников, популярное определение верующего и атеиста. В этой точке зрения религии отказывают любые рациональные ценности, а атеизм выступает как отказ от моральных или этических ценностей. Смешение религии с политикой — это всего лишь процедура, показывающая определенный способ рассуждения, так как я думаю, что она известна по сей день. И мы не должны игнорировать эти корреляции.
Эта сокращенная и по сути упрощенная схема конечно неполная. Однако, если мы хотим думать о каком-либо диалоге, необходимо признать, что взгляд или мировоззрение могут быть только неэтичными, то есть нелогичными. Я подчеркиваю последнее, потому что в области этики, как неточной науки, мы можем действовать только логикой, а альтернативы допустимы, если явление нельзя однозначно определить. Я сознательно избегаю моральных выражений.
Осознание политического выбора напрямую переводится в уровень осознания масс. Постулат социалистов девятнадцатого века. Доведить образование для всех бедных. Универсальное образование, которое должно автоматически устранять социальное неравенство (я не буду анализировать ошибки такого упрощенного анализа здесь). Увеличение уровня образования должно, согласно такого подхода, способствуют исчезновению религии как таковой. Это потому, что это коллекция иррациональных взглядов, которые заполняют пробелы в незнании окружающей действительности -как думали. На самом деле — в примитивном подходе это на самом деле. Посьле Просвещение, даже в геометрической прогрессии, развитие точных наук, предпологало, что настанет момент (скоро), в который они ответут на последний вопрос. Конец такого мышления, к сожалению, только на уровне элит, обеспечивается самой наукой и, прежде всего, физикой. Его представители начала двадцатого века дошли до вопросов и реалий, которые мозг «не поддерживает». Я думаю здесь о достижениях Гейзенберга, Планка и многих других. Это, конечно, привело к довольно философскому заключению, но оно также уступило место богословскому мышлению.
Как это относится к названию этой записи?
Ну, упрощая — доминирование богословского мышления в более ранние века, где даже философия является невольником теологии, вызвала обратную реакцию. Не эмпирическому познанию, отказано атрибуты науки как таковой. Оба крайних подхода являются архаичными и избегают любой методологии. Однако он прогнозирует и продолжает влиять на социальную структуру. Институционализированная религия была элементом власти, поэтому изменения в социальных структурах каким-то образом подразумевали ее отказ, дополнительно отказывая значения истины как таковой. Личное понимание социальных структур было заменено государством как совокупностью индивидуального сознания.